|
Питерская байка от 09.04.2010
В 1871 году Николаю Андреевичу Римскому-Корсакову предложили место профессора Петербургской консерватории, и он с радостью согласился. К тому времени композитором уже были написаны две симфонии, симфоническая картина «Садко», почти закончена опера «Псковитянка». Но когда начались занятия, Римский-Корсаков с ужасом понял, что не знает, в сущности, ничего из того, что необходимо знать консерваторскому преподавателю. В самом деле, Николай Андреевич окончил с отличием вовсе не консерваторию, а Морской кадетский корпус. И новоявленный профессор сел за парту.
«Мне помогало то, что никто из учеников моих на первых порах не мог себе представить, чтобы я ничего не знал, а к тому времени, когда они могли начать меня раскусывать, я уже кое-чему научился», - вспоминал Николай Андреевич.
В консерватории, которая потом будет названа его именем, Римский – Корсаков прослужил 37 лет. Если перечислять имена его учеников получится оглавление Музыкальной энциклопедии. Тут и Глазунов, и Лядов, и Гнесин, Мясковский и Прокофьев, Спендиаров и Стравинский.
Великий педагог, «музыкальный просветитель России» учил, не подавляя, делал замечания, не обижая.
…Николай Андреевич внимательно слушает очередной опус своего ученика.
- А это у вас что за чудасия? Дайте-ка, я вам это сыграю повразумительнее.
Профессор садится за фортепиано, играет, и всем становится очевидным, что отрывок неудачен.
- Николай Андреевич! Зачем же вы играете громко? Там же написано «piano». Если сыграть тише, будет гораздо лучше, - убеждает автор «шедевра».
Римский-Корсаков послушно играет.
- Ну вот, уже лучше!
Композитор играет ещё тише.
- Гораздо лучше! - с воодушевлением говорит студент.
Николай Андреевич снимает руки с клавиатуры, некоторое время сидит молча и подводит итог:
- А так – совсем хорошо!
Смеются все, включая незадачливого автора.
09.04.2010 19:30:38
|
