|
Питерская байка от 28.04.2013
В сентябре 1822 года в канцелярию Его императорского величества поступило письмо красноярского мещанина Старцова, в котором говорилось о некоем «пропитанном» (то есть живущем подаяниями, а попросту – бродяге) Афанасии Петровиче Петровом, как две капли воды похожем на покойного императора Павла. Старцов писал царю, что на спине и груди у Афанасия Петровича есть «возложенный крест, который никто из подданных ваших иметь не может». Если Александр Павлович признает в «пропитанном» своего «родителя» или родственника, то пусть оградит его от притеснений со стороны сибирских чиновников и «присоединит к своему высочайшему семейству». Сибирские власти, и правда, с бродягой не церемонились и не раз с пристрастием вопрошали, как же это посмел он выдавать себя за покойного императора?! Бродяга отвечал с большим достоинством, многозначительно (и чистую правду!): «Я не Павел Петрович. Я Афанасий Петрович». Сходство с портретами Павла бросалось в глаза, и сибирские начальники посчитали за лучшее оставить попрошайку в покое.
Надо ли говорить, что всякие сплетни вокруг происхождения Павла I чрезвычайно раздражали августейшую фамилию, и особенно эта, ставившая под сомнение легитимность наследования трона. Будто бы, рождённого Екатериной мёртвого младенца заменили на чухонского ребёнка из деревни Котлы под Ораниенбаумом, всё чухонское семейство тут же выслали на Камчатку, Котлы снесли, а место, где она стояла – распахали.
Радетеля за благополучие «императорского родственника» вместе с пресловутым Афанасием Петровичем было приказало немедленно доставить в Петербург. Как нетрудно догадаться, не в Зимний дворец, а в Петропавловскую крепость. За семь месяцев в крепости Старцову и Петрову доходчиво объяснили, что никаких особых знаков на августейших телах не бывает, и что покойный император Павел – единственный ребёнок в семье. А после отправили домой, в Красноярский край.
28.04.2013 20:32:41
|
