|
Питерская байка от 02.10.2017
Модест Петрович Мусоргский, служивший тогда чиновником Главного инженерного управления, прочитав новый роман Флобера «Саламбо», принялся за сочинение романтической оперы. Античное место действия – Карфаген, борьба за свободу, любовь и героическая гибель – всё было в этом сюжете. Сочинив несколько сцен, Мусоргский показал их старшим товарищам по искусству – членам «Могучей кучки». Опера новичка вызвала у мэтров недоумение: да, музыка оригинальна, сильна, свежа, но где же, собственно, экзотические финикийские мелодии? Саламбо – это настоящая Царевна-лебедь, её возлюбленный Мато – этакий Стенька Разин, который «как дуб вековой» грозных бурь не страшится, а восстание ливийцев – русский бунт, бессмысленный и беспощадный. Словом, не Карфаген – а древний Псков с русским напевами!
Мусоргский и сам это понимал и решил бросить работу над оперой. «Да, занятный вышел бы Карфаген!», - говорил он с горькой усмешкой.
Разрушив свой «Карфаген», Модест Петрович отказался от потрясающей музыки, которую было жаль предавать забвению. Но что же делать? Ответ молодому композитору подсказал Владимир Васильевич Никольский, историк, филолог и педагог, с которым Мусоргского познакомила сестра Глинки. Он посоветовал Мусоргскому сочинить музыку к драме Пушкина «Борис Годунов». И оказалось, что многое из написанного материала удивительно подходит к новой опере. Пазл сложился.
02.10.2017 03:17:45
|
